Неточные совпадения
Явился слуга со
счетом, Самгин поцеловал руку женщины, ушел, затем, стоя посредине своей комнаты, закурил, решив
идти на бульвары. Но,
не сходя с места, глядя
в мутно-серую пустоту за окном, над крышами, выкурил всю папиросу, подумал, что, наверное, будет дождь, позвонил, спросил бутылку вина и взял новую книгу Мережковского «Грядущий хам».
Распорядившись утром по хозяйству, бабушка, после кофе, стоя сводила у бюро
счеты, потом садилась у окон и глядела
в поле, следила за работами, смотрела, что делалось на дворе, и
посылала Якова или Василису, если на дворе делалось что-нибудь
не так, как ей хотелось.
— Ведомости о крестьянах, об оброке, о продаже хлеба, об отдаче огородов… Помнишь ли, сколько за последние года дохода было? По тысяче четыреста двадцати пяти рублей — вот смотри… — Она хотела щелкнуть на
счетах. — Ведь ты получал деньги? Последний раз тебе послано было пятьсот пятьдесят рублей ассигнациями: ты тогда писал, чтобы
не посылать. Я и клала
в приказ: там у тебя…
Действительно, Крафт мог засидеться у Дергачева, и тогда где же мне его ждать? К Дергачеву я
не трусил, но
идти не хотел, несмотря на то что Ефим тащил меня туда уже третий раз. И при этом «трусишь» всегда произносил с прескверной улыбкой на мой
счет. Тут была
не трусость, объявляю заранее, а если я боялся, то совсем другого. На этот раз
пойти решился; это тоже было
в двух шагах. Дорогой я спросил Ефима, все ли еще он держит намерение бежать
в Америку?
На мельнице Василий Назарыч прожил целых три дня. Он подробно рассказывал Надежде Васильевне о своих приисках и новых разведках: дела находились
в самом блестящем положении и
в будущем обещали миллионные барыши.
В свою очередь, Надежда Васильевна рассказывала подробности своей жизни, где
счет шел на гроши и копейки. Отец и дочь
не могли наговориться: полоса времени
в три года, которая разделяла их, послужила еще к большему сближению.
Антонида Ивановна тихонько засмеялась при последних словах, но как-то странно, даже немного болезненно, что уж совсем
не шло к ее цветущей здоровьем фигуре. Привалов с удивлением посмотрел на нее. Она тихо опустила глаза и сделала серьезное лицо. Они прошли молча весь зал, расталкивая публику и кланяясь знакомым. Привалов чувствовал, что мужчины с удивлением следили глазами за его дамой и отпускали на ее
счет разные пикантные замечания, какие делаются
в таких случаях.
Ты понимаешь, отчего они получают больше дохода: они работают на свой собственный
счет, они сами хозяйки; потому они получают ту долю, которая оставалась бы
в прибыли у хозяйки магазина. Но это
не все: работая
в свою собственную пользу и на свой
счет, они гораздо бережливее и на материал работы и на время: работа
идет быстрее, и расходов на нее меньше.
Во-первых, он при заказе никогда
не посылал завали арестантам, а всегда свежие калачи и сайки; во-вторых, у него велся особый
счет, по которому видно было, сколько барыша давали эти заказы на подаяние, и этот барыш он целиком отвозил сам
в тюрьму и жертвовал на улучшение пищи больным арестантам. И делал все это он «очень просто»,
не ради выгод или медальных и мундирных отличий благотворительных учреждений.
Передо мной
счет трактира Тестова
в тридцать шесть рублей с погашенной маркой и распиской
в получении денег и подписями: «
В. Долматов и О. Григорович». Число — 25 мая. Год
не поставлен, но, кажется, 1897-й или 1898-й. Проездом из Петербурга зашли ко мне мой старый товарищ по сцене
В. П. Долматов и его друг О. П. Григорович, известный инженер, москвич. Мы
пошли к Тестову пообедать по-московски.
В левой зале нас встречает патриарх половых, справивший сорокалетний юбилей, Кузьма Павлович.
В зале второго этажа для «чистой» публики, с расписными стенами, с бассейном для стерлядей, объедались селянками и разными рыбными блюдами богачи — любители русского стола, — блины
в счет не шли.
На вопрос, какого он звания, крестьянин отвечает
не без достоинства, как будто уж
не может
идти в счет с прочими и отличается от них чем-то особенным: «Я крестьянин».
Верхняя треть острова по своим климатическим и почвенным условиям совершенно непригодна для поселения и потому
в счет не идет; средняя треть называется Северным Сахалином, а нижняя — Южным; строго определенной границы между двумя последними
не существует.
— Вчерашний эксцентрический случай, — промолвился Ганя, — конечно, преднамеренный и, конечно,
не должен
идти в счет. Чтобы придраться к ней
в чем-нибудь, надо подыскаться нарочно или оклеветать, что, впрочем,
не замедлит, — заключил Ганя, ожидавший, что князь непременно тут спросит: «Почему он называет вчерашний случай случаем преднамеренным? И почему
не замедлит?» Но князь
не спросил этого.
Он
послал предписание своему бурмистру насчет жениной пенсии, приказывая ему
в то же время немедленно принять от генерала Коробьина все дела по имению,
не дожидаясь сдачи
счетов, и распорядиться о выезде его превосходительства из Лавриков; живо представил он себе смущение, тщетную величавость изгоняемого генерала и, при всем своем горе, почувствовал некоторое злобное удовольствие.
Хорошо и любовно зажил Родион Потапыч с молодой женой и никогда ни одним словом
не напоминал ее прошлого: подневольный грех
в счет не шел. Но Марфа Тимофеевна все время замужества оставалась туманной и грустной и только перед смертью призналась мужу, чтó ее заело.
Мыльников с намерением оставил до следующего дня рассказ о том, как был у Зыковых и Карачунского, — он рассчитывал опохмелиться на
счет этих новостей и
не ошибся. Баушка Лукерья сама
послала Оксю
в кабак за полштофом и с жадным вниманием прослушала всю болтовню Мыльникова, напрасно стараясь отличить, где он говорит правду и где врет.
Собственно громадные убытки от «убившего каравана»
не могли здесь
идти в счет: они подорвали груздевские дела очень серьезно, но за ним оставалась еще репутация деятельного, оборотистого человека, известное доверие и, наконец, кредит.
— А вот и
пойдет… Заводская косточка,
не утерпит: только помани. А что касаемо обиды, так опять свои люди и
счеты свои… Еще
в силе человек, без дела сидеть обидно, а главное — свое ведь кровное заводское-то дело!
Пошлют кого другого — хуже будет… Сам поеду к Петру Елисеичу и буду слезно просить. А уж я-то за ним — как таракан за печкой.
Вася Груздев, живший теперь
в Ключевском заводе,
в счет не шел: он был своим человеком
в доме.
Затем были еще две комнаты для стола и для детей, и, наконец,
не в счет покоев,
шли девичья с черного входа и передняя с парадной лестницы.
— Тоже дело нашел, — лениво и презрительно отозвался староста. — На это дело ночь есть…
Иди,
иди, кто ж тебя держит. А только как начнем работать, тебя
не будет, то нонешняй день
не в счет. Возьму любого босяка. А сколько он наколотит кавунов, — тоже с тебя…
Не думал я, Платонов, про тебя, что ты такой кобель…
Рассказывает, что нынче на все дороговизна
пошла, и
пошла оттого, что"прежние деньги на сигнации были, а теперьче на серебро
счет пошел"; рассказывает, что дело торговое тоже трудное, что"рынок на рынок
не потрафишь: иной раз дорого думаешь продать, ан ни за что спустишь, а другой раз и совсем, кажется, делов нет, ан вдруг бог подходящего человека
послал"; рассказывает, что
в скором времени"объявления набору ждать надо"и что хотя набор — "оно конечно"…"одначе и без набору быть нельзя".
И
шли эти люди,
в чаянье на ратницкий
счет"страны света"увидать,
шли с легким сердцем,
не зная,
не ведая, куда они путь-дороженьку держат и какой такой Севастополь на свете состоит, что такие за «ключи», из-за которых сыр-бор загорелся.
Обыкновенные разорения, самоубийства, убийства и разные другие causes ce/le/bres [Громкие судебные дела (фр.).]
не должны
идти в счет, как слишком нормальные явления.
Раиса Павловна тревожно поглядывала на часы, считая минуты, когда ей нужно будет
идти в столовую
в качестве хозяйки и вывести за собой «галок», как необходимый элемент,
в видах оживления предстоящей трапезы. Прасковья Семеновна
в счет не шла.
Обед имел быть устроен
в парадной половине господского дома,
в которой останавливался Евгений Константиныч. Кухня набоба оставалась еще
в Кукарском заводе, и поэтому обед предполагался на
славу. Тетюев несколько раз съездил к Нине Леонтьевне с повинной, но она сделала вид, что
не только
не огорчена его поведением, но вполне его одобряет, потому что интересы русской горной промышленности должны стоять выше всяких личных
счетов.
В этот вечер он
не пошел в собрание, а достал из ящика толстую разлинованную тетрадь, исписанную мелким неровным почерком, и писал до глубокой ночи. Это была третья, по
счету, сочиняемая Ромашовым повесть, под заглавием: «Последний роковой дебют». Подпоручик сам стыдился своих литературных занятий и никому
в мире ни за что
не признался бы
в них.
— Так, дружище, так… Ну, однако, мы теперича на твой
счет и сыти и пьяни… выходит, треба есть нам соснуть. Я
пойду, лягу
в карете, а вы, мадамы, как будет все готово, можете легонько прийти и сесть… Только, чур,
не будить меня, потому что я спросоньев лют бываю! А ты, Иван Онуфрич, уж так и быть,
в кибитке тело свое белое маленько попротряси.
У Юлии Михайловны, по старому
счету, было двести душ, и, кроме того, с ней являлась большая протекция. С другой стороны, фон Лембке был красив, а ей уже за сорок. Замечательно, что он мало-помалу влюбился
в нее и
в самом деле, по мере того как всё более и более ощущал себя женихом.
В день свадьбы утром
послал ей стихи. Ей всё это очень нравилось, даже стихи: сорок лет
не шутка. Вскорости он получил известный чин и известный орден, а затем назначен был
в нашу губернию.
Туда
в конце тридцатых и начале сороковых годов заезжал иногда Герцен, который всякий раз собирал около себя кружок и начинал обыкновенно расточать целые фейерверки своих оригинальных, по тогдашнему времени, воззрений на науку и политику, сопровождая все это пикантными захлестками; просиживал
в этой кофейной вечера также и Белинский, горячо объясняя актерам и разным театральным любителям, что театр —
не пустая забава, а место поучения, а потому каждый драматический писатель, каждый актер, приступая к своему делу, должен помнить, что он
идет священнодействовать; доказывал нечто вроде того же и Михайла Семенович Щепкин, говоря, что искусство должно быть добросовестно исполняемо, на что Ленский [Ленский Дмитрий Тимофеевич, настоящая фамилия Воробьев (1805—1860), — актер и драматург-водевилист.], тогдашний переводчик и актер, раз возразил ему: «Михайла Семеныч, добросовестность скорей нужна сапожникам, чтобы они
не шили сапог из гнилого товара, а художникам необходимо другое: талант!» — «Действительно, необходимо и другое, — повторил лукавый старик, — но часто случается, что у художника ни того, ни другого
не бывает!» На чей
счет это было сказано, неизвестно, но только все присутствующие, за исключением самого Ленского, рассмеялись.
В молодости, служа
в гвардии и будучи мужчиною красивым и ловким, князь существовал на
счет слабости женщин, потом женился на довольно, казалось бы, богатой женщине, но это
пошло не в прок, так что, быв еще уездным предводителем, успел все женино состояние выпустить
в трубу и ныне существовал более старым кредитом и некоторыми другими средствами, о которых нам потом придется несколько догадаться.
— Да благословит же святая троица и московские чудотворцы нашего великого государя! — произнес он дрожащим голосом, — да продлит прещедрый и премилостивый бог без
счету царские дни его!
не тебя ожидал я, князь, но ты послан ко мне от государя, войди
в дом мой. Войдите, господа опричники! Прошу вашей милости! А я
пойду отслужу благодарственный молебен, а потом сяду с вами пировать до поздней ночи.
С раннего утра передняя была полна аристократами Белого Поля; староста стоял впереди
в синем кафтане и держал на огромном блюде страшной величины кулич, за которым он
посылал десятского
в уездный город; кулич этот издавал запах конопляного масла, готовый остановить всякое дерзновенное покушение на целость его; около него, по бортику блюда, лежали апельсины и куриные яйца; между красивыми и величавыми головами наших бородачей один только земский отличался костюмом и видом: он
не только был обрит, но и порезан
в нескольких местах, оттого что рука его (
не знаю, от многого ли письма или оттого, что он никогда
не встречал прелестное сельское утро
не выпивши, на мирской
счет,
в питейном доме кружечки сивухи) имела престранное обыкновение трястись, что ему значительно мешало отчетливо нюхать табак и бриться; на нем был длинный синий сюртук и плисовые панталоны
в сапоги, то есть он напоминал собою известного зверя
в Австралии, орниторинха,
в котором преотвратительно соединены зверь, птица и амфибий.
Но уж прежней
славы больше с нами нет.
Уж
не светит Игорю солнца ясный свет.
Не ко благу дерево листья уронило:
Поганое войско грады поделило.
По Суле, по Роси
счету нет врагу.
Не воскреснуть Игореву храброму полку!
Дон зовет нас, княже, кличет нас с тобой!
Ольговичи храбрые одни вступили
в бой.
О театре — ни слова, а это ему вскочило
в копеечку. Вся труппа жила
в его новой гостинице — прекрасной, как
в большом городе. Квартира и содержание всей труппы
шли за
счет Иванова. Все проходило по секрету от матери, безвыездно жившей
в своем имении
в окружении старообрядческих начетчиков и разных стариц, которых сын ублажал подарками, чтоб они
не сплетничали матери о его забавах.
Трагик. Я думаю, да-с… я думаю. Это
не то, что твоя география какая-нибудь. Значит, мы с тобой учителя, ну, и прекрасно. По этому случаю
пойдем в буфет, выпьем и, разумеется, на твой
счет.
Особенная же забота у него
шла о кадетах-арестантах, которых сажали на хлеб и воду,
в такие устроенные при Демидове особенные карцеры, куда товарищи
не могли оставить арестантам подаяние. Андрей Петрович всегда знал по
счету пустых столовых приборов, сколько арестованных, но кадеты
не опускали случая с своей стороны еще ему особенно об этом напомнить. Бывало, проходя мимо его из столовой, под ритмический топот шагов, как бы безотносительно произносят...
Дедушка Матвей Иваныч на этот
счет совершенно искренно говорил: жить там, где все другие имеют право, подобно мне, жить, — я
не могу!
Не могу, сударь, я стерпеть, когда вижу, что хам
идет мимо меня и кочевряжится! И будь этот хам хоть размиллионер, хоть разоткупщик, все-таки я ему напомню (действием, государь мой, напомню, действием!), что телесное наказание есть удел его
в этом мире! Хоть тысячу рублей штрафу заплачу, а напомню.
Но сторонники мысли о подкопах и задних мыслях
идут еще далее и утверждают, что тут дело
идет не об одних окольных путях, но и о сближениях. Отказ от привилегий, говорят они, знаменует величие души, а величие души,
в свою очередь, способствует забвению старых распрей и
счетов и приводит к сближениям. И вот, дескать, когда мы сблизимся… Но, к сожалению, и это
не более, как окольный путь, и притом до того уже окольный, что можно ходить по нем до скончания веков, все только ходить, а никак
не приходить.
Васильков (считая на
счетах). Лидия, тут
счет за обои и за драпировки, которые никак
не могут
идти в приданое.
Так только
в том была его вина,
Что сделаться хотел он вашим тестем?
Ну, что ж? И
слава богу!
В добрый час!
Давно бы вам пора остепениться.
Что мы за жизнь ведем? Скажите сами.
А донна Анна чем была
не пара?
Вы были бы теперь отцом семейства
И жили б смирно, тихо, хорошо,
Как бог велит, и прыгали б вкруг вас
Без
счета и числа мал мала меньше.
Все маленькие дон Жуаны. Да.
Но и после того как этот бедный юноша, бесплодно потратив здесь лучшие годы своей жизни, был осужден на вечное отсюда изгнание и ни у народной, ни у государственной России
не осталось ничего,
в чем бы она хотела считаться с отвергнутым ею искреннейшим социалистом и демократом, известная петербургская литературная партия еще
не хотела покончить с ним своих
счетов. Самый арест его считали или по крайней мере выдавали за подвох и после высылки его предсказывали «второе его пришествие во
славе его»…
Помимо тех низких клевет, которые распускали на мой
счет люстраторы бенниевских писем за то, что я
не разделял мнений, к которым они настроивали всех, кого могли, и создали благородному юноше горестную
славу и
в других сферах, где Бенни тоже был на примете, близость моя с этим человеком казалась столь подозрительною, что самое невиннейшее мое желание, отправляясь за границу, проехать по Литве и Галичине подало повод к наведению обо мне весьма курьезных справок.
На дворе стали ранние заморозки. О Зиновии Борисыче, разумеется, никаких слухов ниоткуда
не приходило. Катерина Львовна полнела и все ходила задумчивая; по городу на ее
счет в барабаны барабанили, добираясь, как и отчего молодая Измайлова все неродица была, все худела да чаврела, и вдруг спереди пухнуть
пошла. А отрочествующий сонаследник Федя Лямин
в легком беличьем тулупе погуливал по двору да ледок по колдобинкам поламывал.
Кроме того, что много было
в полку отличных красивых молодцов, разумеется, из их благородий, — наши братья — сержанты, капралы и прочие господа
в порядочный
счет не идут, — ко главное, что все они защитники наши и отечества; как же прекрасному полу
не иметь к ним аттенции?
Хороните меня тогда здесь на свой
счет у Ивана Крестителя, и пусть над моим гробом вспомнят, что твой Мишка своего дядю родного
в своем отечественном городе без родственной услуги оставил и один раз
в жизни проводить
не пошел…
Хоронят! Это разве
не убыток? Тоже нужен гроб, могила и прочее такое… Всё
идёт на
счёт казны… Ер-рунда! Ежели бы хотели сделать очистку и убавление людей, то взяли бы да и сослали их
в Сибирь — там места про всех хватит!
После этого у Ани
не было уже ни одного свободного дня, так как она принимала участие то
в пикнике, то
в прогулке, то
в спектакле. Возвращалась она домой каждый день под утро и ложилась
в гостиной на полу, и потом рассказывала всем трогательно, как она спит под цветами. Денег нужно было очень много, но она уже
не боялась Модеста Алексеича и тратила его деньги, как свои; и она
не просила,
не требовала, а только
посылала ему
счета или записки: «выдать подателю сего 200 р.» или: «немедленно уплатить 100 р.».
Матушка, привирая и преувеличивая, как все матери, начала описывать мои успехи по наукам и благонравие, а я
шел около дяди и, согласно церемониалу,
не переставал отвешивать низкие поклоны. Когда моя матушка начала уже забрасывать удочку на тот
счет, что с моими замечательными способностями мне
не мешало бы поступить
в кадетский корпус на казенный
счет, и когда я, согласно церемониалу, должен был заплакать и попросить у дядюшки протекции, дядя вдруг остановился и
в изумлении расставил руки.
— Да вот видишь, — говорит, — твой племянничек задолжал у меня
в лавке на тысячу рублей да и
не платится;
посылал было этто к нему парня со
счетом, так дал только двадцать пять рублей, а малого-то разругал да велел еще прогнать. Это ведь, говорит, нехорошо!